Что можно вычитать из путешествий Гулливера к лилипутам и великанов?

Как я уже писал, из всех книжек о Гулливера массовую популярность приобрели 1-ые две части – о путешествиях в страны лилипутов и гигантов. Оно и поняло – именно здесь возможно встретить самое большое количество смешных приключений, построенных на принципе относительности

Схожая тема родилась в Свифта не случаем, ведь совсем недавно (а точнее в 1673 году) Левенгук предположил мира свой знаменитый микроскоп, кот-ый вызвал большой ажиотаж даже у необразованных слоев населения. Изобретение замечательного микромира послужило плодотворной средой для драматичности писателя. Широко известно его шутливый стих: Натуралистами открытые У паразитов паразиты, и оказал смятение Тот факт, что блохи есть у блох. И оказал микроскоп, собственно что на клопы бывает клоп, питался паразитом, На нем иной – ad infinitum (лат. – к бесконечности – С. К.) Более известным постоянное путешествие в Лилипутии – так, что самое слово «Гулливер» стало синонимом чего-то великанского (вспомним хотя бы одноименные конфетки либо названия магазинов одежды и обувь для наибольших людей). АНЕКДОТЫ: После того, как Гулливер перенес дизентерию, его еще длительное время упоминали в стране Лилипутии. Пришел Гуливер на лилипутскую дискотеку. И начало его ковбасити, а лилипутов, в соответствии с этим, плющит. Широко вошло в быт и текст «лилипут» (lilliput), которым зачастую именуют людей-карликов (самые они любят термин«маленькие люди»). По поводу происхождения сего слова однозначной мысли нет. Одни усматривают в нем шведские текста «lilla» (малютка) и «putte» (крошка, грудной малыш), другие настаивают на английских: «lill» (халатное произношение слова «little» – маленький) и «put» (диалектизм, кот-ый означает неотесанного сельского мальчика). ЕСТЬ и что, которые выводят другу часть текста от латинского «putidus» (так именовали детей, предрасположенных взрослым порокам). собственно что касается страны великанов, то ее заглавие – Бробдингнег (Brobdingneg) – нередко считают анаграммой, которую писатель составил из букв британских слов « большой »,« большой »,« благородный »(« grand »,« bid »и« noble » без« le »). Ну, а русский филолог Михаил Успенский считал, собственно что эти выискивания притянутые чем уха – мол, как талантливый писатель, Свифт, быстрее всего, не «составлял» новые текста с известных, а придумывал их интуитивно, но и грунтуючись на родном языке. Минувший раз я уже упоминал, что в собственных описаниях Свифт очень скрупулезно соблюдается избранных им масштабов. В случае если в Лилипутии все в 12 раз меньше Гулливера, то в Бробдингнеге – в 12 один больше. В первой книге лилипуты приглашают героя «Куинбус Флестрин» ( Человек-Гора), он по отдельности ведет целый флот, между него ног марширует боевой парад, а напыщенный титул лилипутскими короля ( «отрада и кошмар вселенной, самый большой с синив человеческих, ногами своими упирающийся в центр земли, а главой касается солнца » ) вызывает в читателя только смех. Во второй книге мы уже иронизируем над самым Гулливером, который насилу отбивается от щуров и операционная система, становится забавой для карлика и обезьянки и чуток ли не тонет в виноградном коровьего гноя. Достаточно убедительно писатель рисует и ужас, кот-ый ощущает герой при виде огромной женской груди, недостатки которой растут согласно пропорциям. Относительность размеров Свифт соблюдался скрупулезно, а вот в географии (пусть и придуманной) немного наплутав. Писатель указывал, собственно что Лилипутия с Блефуску расположенные «на северо-запад от Вандименовой земли (например раньше называли остров Тасмания – С. К.)» . Хотя на северо-запад от Тасмании лежит Австралия, потому, скорее всего, писатель имел в облику «на северо-восток». Однако на первых картах к книжки (да-да, задолго к картам Толкина) в издании 1726 дизайнер почему-то разместил Лилипутию на северо-восток от Австралии неподалеку от острова Суматра. С картой Бробдингнега вышло «точнее» – Свифт обрисовал, что страна великанов расположена на южноамериканском полуострове – к западу от Калифорнии. 1-ое путешествие писалось Свифтом еще по жарким следам политических «розборок», в которых он брал на себя непосредственное участие, выступая на стороне торе. Потому в нем многому конкретных намеков и отсыланий. Например слемексени и Тремекс (низкокаблучники и висококаблучники) – очевидный намек на две главных британских партии. А благосклонность лилипутскими короля к высочайшим каблукам напоминает об английской короля Георге I, разогнав правительство торе и поменяло его представителями вигов. Шутки Свифта по предлогу каблуков не так аллегорически, как может показаться на первый взгляд. Торе и виги действительно противопоставляли себя приятель другу не только во взорах, а и в имидже. Если первые носили локоны и башмаки с тупыми носками, то вторые – кратко стриглись и предпочитали острые носки. Честной политической аллегорией есть и противостояние Лилипутии и Блефуску, предпосылкой какого постоянный спор по предлогу того, из какого конца хотелось бы разбивать
яйца – с острого или тупого. То, собственно что Свифт предусмотрительно поместил Лилипутию на материке, а Блефуску на острове, никого не облапошило. Все поняли, что речь идет о войне за «испанское наследство» 1702-1714 гг.. меж протестантською Англией (гостроконечниками) и католической Францией (тупоконечниками). К тексту, иронизируя над настолько мелкой предпосылкой для кровопролитной войны, Свифт не был в захвате от огромного количества религиозных течений. Наоборот, он практически постоянно ощущал неприязнь к церковным прищепам и вожделел ненасильственного религиозного единства. Недаром он резонно спрашивал – а станут ли пуритане настолько терпимые к инаковерующих, когда они поймут власть? Во многих вызвало огромное сомнение, был ли сам Свифт жарко верующим человеком, но несомненно, собственно что он считал религию оплотом нравственности и был противником муниципального безбожия. Как известно, Свифт поддерживал собственного приятеля из лагеря торе Генри Болингброка, кот-ый выступал за прекращения англо-французской войны, вел секретные переговоры с Францией и, в конце концов, достигнул сепаратного мира. Но здесь пришли к власти виги и свежий премьер-министр Роберт Уолпол тут же обвинил Болингброка в государственной измене, заставивши такого как бежать. Отголоски этих событий мы смотрим и в истории Гуливера, какой, хотя и посодействовал обезвредить вражеский флот, отказался помогать окончательного порабощения народа Блефуску. За данный министр Флимнап просит в короля казнить «предателя», хотя монарх проявляет наивысшую «милосердие» и решает Гулливера лишь только… ослепить. Конечно, кроме завуалированной политической конкретики в книжке Свифта отведено многому места и совокупным взглядам писателя. Так он восхваляет древние (и давно не соблюдаются) обычаи Лилипутии, по коим жителю, соблюдающему все законы государства, дают титул «снильпела» (охранника законов) и всяческие привилегии, а наиболее страшным преступлением полагает мошенничество. Еще больше ярко свое отношение к современной политическом деятеле Свифт высказал устами мудрого короля гигантов. Когда тот выслушивает хвастливые рассказы Гулливера об ситуациях Британии и достижение цивилизации, то заместо захвата приходит в ужас. «Он объявил, собственно что, по его мнению, эта ситуация есть не что другое, как груда комплотов, смут, убийств, избиений, революций и высылок, собственно что является наихудшим результатом жадности, партийности, лицемерия, вероломства, беспощадности, бешенства, сумасшествие, ненависти, зависти, ласолюбства, злости и честолюбия. … По его воззрению, всякий, кто вместо одного колосьев либо одного стебля травы сумеет вырастить на что же поле два, предоставит населению земли и своей родине большую услугу, чем все политические деятели, взятые вместе » . Добирается во второму путешествия на орешки и всякого рода философам и абстрактным мыслителям. Хотя наиболее жестокое бичевание умозрительной науки несомненно будет произведено Свифтом в 3-му путешествия Гулливера, коие мы разберем в следующий раз.